Большое спасибо, Варвара, за продолжение темы о Мандельштаме. И хотя я после его стихов перешел к его прозе, а затем постепенно угас в чтении Осипа Эмильевича, тем не менее, искренне рад поговорить о нем. Знаете, наступило своего рода насыщение Мандельштамом. Мое личное. Теперь нужна пауза в 3-4 месяца, после чего смогу вернуться с новым энтузиазмом.
Варвара написал(а):После ссылки ему запретили проживать в 12 крупных городах России. Так Мандельштам оказался в Воронеже, где было тяжелое, полуголодное существование, унизительная процедура ежемесячной проверки, слежка и травля. В 1937 году, когда пришел конец ссылке, Мандельштам написал хвалебные стихи о Сталине. Из уст Пастернака известно о его телефонном разговоре с диктатором, в котором «отец народов» давал понять, что смягчить участь поэта может только хвалебная ода, которую он благополучно примет. Вот строки из стихов, в которых Мандельштам хотел доказать, что он не «враг народа».
Недавно я был на встрече с одним известным литературным критиком и вот он сказал, что диктатор спрашивал Пастернака что он думает о творчестве Мандельштама, настоящий ли это поэт. И вот это было моментом истины для Бориса Леонидовича - сказать "хороший" может означать, что сослан он был несправедливо и власть виновна, а кроме того это может повредить самому Мандельштаму, так как все хорошее и благородное уничтожалось. Сказать "плохой" означает поступиться принципами и покривить перед совестью, прогнуться перед диктатором. Пастернак, якобы, сказал "средний, не настоящий".
Тот же литкритик уточнил, что есть мнение, что хвалебная ода Мандельштама - одна из его лучших поэтических вещей по силе. И что Мандельштам в ней все же между строк написал много анти-диктаторского, за что именно эти строки и можно считать наиболее сильными. За умение спрятать истинный смысл в шелухе хвальбы. Ведь напечатаны они все же не были.
Если б меня наши враги взяли
И перестали со мной говорить люди,
Если б лишили меня всего в мире:
Права дышать и открывать двери
И утверждать, что бытие будет
И что народ, как судия, судит,—
Если б меня смели держать зверем,
Пищу мою на пол кидать стали б,—
Я не смолчу, не заглушу боли,
Но начерчу то, что чертить волен,
И, раскачав колокол стен голый
И разбудив вражеской тьмы угол,
Я запрягу десять волов в голос
И поведу руку во тьме плугом —
И в глубине сторожевой ночи
Чернорабочей вспыхнут земле очи,
И — в легион братских очей сжатый —
Я упаду тяжестью всей жатвы,
Сжатостью всей рвущейся вдаль клятвы —
И налетит пламенных лет стая,
Прошелестит спелой грозой Ленин,
И на земле, что избежит тленья,
Будет будить разум и жизнь Сталин.
<Первые числа> февраля — начало марта 1937
